Атака из Атлантиды [сборник] - Лестер Дель Рей

— Перестань. Ты же знаешь, могила. Я не расскажу об этом ни единой живой душе. Ладно, папа, пока. Мы с Джонни договорились идти купаться.

Чувствами Брафа Гермес ощутил прикосновение мягких губок к щеке и наконец увидел девушку, которая прошла мимо него, обогнув заваленный лабораторной рухлядью стол.

Он тут же разорвал связь с мозгом хозяина и переключился на собственное зрение, чтобы подтвердить то, что увидел телепатически.

Таня воплощала жизнерадостность и миловидность. За те короткие мгновения, которые она провела в поле зрения маленького бога, он успел оценить кипу мягких волнистых волос оттенка каштана, темные звездочки с веселыми искрами — глаза, и трогательные ямки на нежных щеках. В этот момент с Гермесом что-то случилось. Пока в его памяти не имелось подходящего слова для определения, но это было чистое ощущение, пронизавшее каждую частичку его синтетической души. Он обнаружил, что жизнь — это отнюдь не всегда прикладное удовлетворение любопытства. Отнюдь не всегда.

К действительности его вернул звук шагов Брафа, отправившегося по своим делам. Сформировавшийся в мозгу вопрос по-прежнему требовал ответа. Самым логичным было предположить, что этот ответ можно будет получить у физика. Потому он снова установил контакт с мозгом ученого.

Сознание доктора Брафа оказалось обширным, отлично ухоженным пространством, не площадкой для игр — как примитивные разумы пса и кошки вместе взятых. Во-первых, в нем хранился та-а-акой запас слов, которые и прочитать-то было трудно. А следовало усвоить. По мере того, как он поглощал сочетания букв, слова, короткие предложения, длинные фразы, метафоры и обороты, мыслить становилось все проще. Власть над словом, когда им с небрежной легкостью крутишь, как шариком, была властью над движением и направлением мысли. А та уже — позволяла оформить абстрактные понятия. Что была уже вещь, выходящая далеко за пределы возможностей разума животных.

Он изучал их с полчаса и постепенно усваивал подробности человеческой жизни на примере доктора Брафа.

Затем он принялся выяснять причины собственного появления на свет; это потребовало освоения всей физической химии, что заняло у него полчаса. Завершив эту фазу самообразования, он принялся сводить полученные знания воедино. Соединять концы с концами. Логически. Логарифмически. До тех пор, пока они не приобрели явный, строгий и поразительно красивый с точки зрения графического оформления смысл.

Жизнь, как он понял, являлась грациозным построением нескольких уровней преобазования вещества. И, скорее всего, требовала наличия электричества и радиоактивности, причем последняя производилась небольшим количеством содержащегося в человеческом теле калия. Но на самом деле жизнь была и чем-то большим. Между двумя главными ее составляющими имели место действия и взаимодействия, которые до сих пор приводили в недоумение ученых. Некоторые из них озадачивали и маленького бога, но к своему собственному удовлетворению в общих чертах картина была ему ясна.

Когда эксперимент пошел не так, как было задумано, получился комок резиноватой массы, впоследствии давшей жизнь Гермесу. Липучка. В ней смешался миллион составляющих и самых странных сочетаний атомов. Смолистая масса послужила только средой для их взаимодействия. Затем, когда масса слегка размягчилась под воздействием спирта, все это стало работать, формируя не какого-то там грязнульку, как было можно подумать, зная состав исходного вещества.

А его, загадочное созданье. Бога. Строенного и перестроенного из пассивной — в действующую структуру, которая в общих чертах кое-что напоминала. Самоутверждаясь через человеческую жизнь и мышление. Так возник он…

Но были и отличия. Так, например, он мог ясно читать мысли, обладал способностью восприятия, которая позволяла ему определять состав материи непосредственно по испускаемым ею колебаниям. То же, что он называл своим зрением и слухом, было из разряда иных колебаний, действующих непосредственно на его жизненное вещество, которое, видимо, вообще не нуждалось в конкретных органах чувств. Он неожиданно понял, что способен глядеть не глазами, а ртом, во-о как! И — слышать всем телом. Вот только резиновая оболочка мешала ему видеть на все из имеющихся 360 градусов. Но благодаря обследованным им умам, он научился интерпретировать все эти колебания более или менее удобным образом.

Гермес аккуратно отмерил количество радиоактивного калия в теле Брафа и сравнил его с собственным. Обнаружилась значительная разница, которой, возможно, и объяснялись иные возможности, преимущества. Тут он почувствовал какую-то боль и почувствовал, что ему нехорошо. Он отвлекся от своих тщательно упорядоченных мыслей и постарался еще раз проанализировать это новое для себя ощущение.

Понял. Спирт, содержавшийся в нем, высыхал. Даже практически испарился. Стало быть, его смолистая структура начинала загустевать. Придется что-то с этим делать.

— Доктор Браф, — подумал он, сосредоточивая внимание на ученом, — не могли бы вы подкормить меня? Э-э, влить немного спирта? Если я не получу его хотя бы немного, уровень моего мышления упадет даже ниже человеческого.

Арлингтон Браф потряс головой, стараясь отогнать какойто непонятный шум в голове, почему-то вызвавший ассоциацию с алкоголем. Но так ничего и не понял. Гермес предпринял еще попытку, подключая остаток своих мысленных сил.

— Это Гермес, доктор Браф. Вы дали мне жизнь, а теперь мне нужно немножечко спирта.

На сей раз Браф услышал его. Бросил подозрительный взгляд на противоположный конец лаборатории — туда, где работал его ассистент. Но молодой человек с головой был в работе, он явно ничего не говорил и не слышал. Гермес повторил свою просьбу, вложив в нее последние капли своей быстро иссякающей энергии, и хозяин снова вздрогнул, медленно обводя глазами помещение. Ассистент. Нет. Белая персидская кошка. Нет. Гермес совершил попытку, зачерпнув силу со дна, уже из резерва. И еще раз ученый вздрогнул.

Неотвязная мысль о спирте возникла в нем, вроде солнца в ночи.

Браф не выдержал, схватил шляпу и бросил ассистенту: — Билл, я пойду немного проветрюсь. Видно, вчерашнее совещание плохо подействовало. — Он помолчал и добавил: — Да, и знаешь что, выкинь-ка ты эту резиновую статуэтку в мусорный бак. А то она на нервы мне действовать начинает.

Он развернулся на каблуках и вышел из лаборатории.

Гермес, ослабевший от жизнепотери, ощутил грубое прикосновение руки ассистента и понял, куда-то летит. Куда? Без понятия. Чувства уже покидали его. Он тяжело рухнул в мусорный бак и отключился.